Так оно и было в начале их семейного пути. Вскоре молодым специалистам дали двухкомнатную квартиру. По сравнению с общежитскими комнатками, где обоим пришлось жить во время учебы, она казалась дворцом, и Наташа с Вадимом с любовью и фантазией принялись обустраивать свое гнездышко. Наташа через знакомых устроилась в школу искусств преподавателем по изобразительному творчеству. Коллектив нравился, дети её любили. Когда супруги усталые, но счастливые и довольные возвращались домой, их ждал приятный семейный вечер: ужин, приготовленный вместе, любимые сериалы, обмен впечатлениями о первых трудовых буднях. Перед сном они выходили на балкон, стояли, обнявшись, и просто смотрели на закат, целовались, и казалось, в мире никого не существует, кроме них, молодых и влюбленных. А через год у Наташи с Вадимом родился сынок – их счастье, их радость. Оба души в нем  не чаяли, не могли надышаться: вместе купали, укладывали спать, не спускали с рук, когда капризничал и плакал. Наташа была счастлива, когда оба с мужем наклонялись над кроваткой, где посапывал сын, любовь и счастье так переполняли её, что становилось страшно (неужели так бывает?) и перехватывало дыхание. Казалось, так будет всегда… Но идиллия длилась всего два года.

Жить бы, как говорится, да радоваться, да Наташино женское чутье стало ей иногда «сигнализировать» о том, что на семейном небосклоне сгущаются тучи. Вадим то стал иногда отлучаться в выходные, то молчал целыми вечерами, то мог по нескольку дней не подходить к сыну. Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Наташа извелась, втихомолку плакала, пыталась быть с мужем поласковее, говорить по душам. Но Вадим все больше молчал, подолгу задерживался, якобы, на работе, а на вопросы жены «что случилось?» тихо отвечал: «Да все в порядке, успокойся, просто устаю на работе». Но разве обманешь женское сердце? Наташа десятым чувством поняла, что между ними встала разлучница.

В один из вечеров, когда она терпеливо ждала мужа, твердо решив напрямую поговорить с ним и выяснить, насколько серьезен его роман на стороне, раздался звонок. По спине, как предчувствие, пробежал холодок. Никаких вечерних звонков не должно было быть, тем более, что Вадим звонил недавно и сказал, что на попутке добирается домой и скоро будет. Он возвращался из командировки. Наташа, как всегда, ждала его: борщ, еще горячий, стоял на плите, а его любимый пирог с картошкой и мясом источал ароматные и приятные запахи на всю квартиру.

«Здравствуйте, мне бы жену Вадима Березкина», – раздался в трубке громкий женский голос. Наташа, сразу почуяв неладное, дрожащим голосом ответила: «Это я. Что случилось?» Женщина, понизив тон, как-то уж слишком участливо произнесла: «Да, случилось, милая. Ваш муж попал в аварию, он без сознания, в реанимации».

Что было дальше, Наташа плохо помнит: казалось, все это происходило не с ней. С ним, с её любимым – беда, ему плохо, его надо спасать. Никто не поможет ему, кроме неё. И все обиды и подозрения отошли вдруг на задний план, стали нелепыми и смешными. Сердце билось учащенно: она ему сейчас нужна, только бы он остался жив и был с ней. Она все ему простит. Словно во сне позвонила родителям, сбегала за соседкой, чтобы она до их прихода посидела с сыном, быстро собралась, вызвала такси и вскоре, выпросив у врача разрешение, сидела уже у кровати Вадима. Без сознания, с перебинтованной головой (у него, как оказалось, была черепно-мозговая травма) и гипсовыми повязками на переломанных ногах, он, такой беспомощный, сразу похудевший и осунувшийся, вызвал в ней такую жалось и сострадание, что эти два чувства сразу же заполнили всю её душу и никаким другим – обиде, ревности – не давали больше возникать. Наташа всё еще любила его и отдавать никому не собиралась. Она еще поборется.

И она боролась: оставив дом и сынишку на попечение родителям, дневала и ночевала у кровати мужа. Не брезговала ничем, выносила «утки» за мужем, обтирала, умывала его и причесывала, даже научилась брить. А когда Вадим пришел в сознание и как-то удивленно посмотрел на неё, сумела от радости произнести только одну фразу: «Я очень тебя люблю, выздоравливай». В ответ он лишь тихонько сжал её руку, когда Наташа попыталась погладить его по щеке.

Начался нелегкий путь выздоровления. Вадим долго не мог встать на костыли – переломы на обеих ногах были сложными. Наташа тем временем научилась делать массаж, старалась всячески поддерживать мужа, вселяла надежду, успевала дома приготовить что-нибудь вкусненькое. Вадим же постоянно расспрашивал о сыне, передавал ему забавные рисунки, а Наташу зачастую отправлял домой, к ребенку. «Тебе отдохнуть надо, устала со мной», – заботливо повторял он.  Наконец, дело пошло на поправку: муж сделал с её помощью первые шаги на костылях. Оба радовались этому, как дети. Однажды после очередного посещения жены, Вадим вдруг отчетливо осознал, что без неё, без её улыбки, нежных рук, он не сможет жить, не сможет дышать, не сможет радоваться жизни. Как же он этого раньше не замечал, почему позволил сломать свое счастье той, мало знакомой и не такой родной? Стоило, наверное, пройти через всё это, чтобы понять: его Наташа – это истинное, настоящее и самое ценное, а та, другая, – горькая ошибка, дорога в никуда. На душе  стало ясно, спокойно и хорошо. Он теперь знал, как надо жить и для кого делать каждый день жизни счастливым…

В один из последних перед выпиской дней (врач пообещал, что через неделю отпустит домой) Вадим с особым нетерпением ждал прихода Наташи: он приготовил ей сюрприз и заранее предчувствовал, что он должен ей понравиться. Наконец, услышал знакомые шаги и голос жены, здоровавшейся с медсестрой. Он быстро встал, держась за спинку кровати. Наташа, распахнув дверь палаты, как всегда, мило улыбнулась, поздоровалась и вдруг остановилась, как вкопанная. Вадим стоял сам, без костылей, и это было чудом. Но чудом было и другое: он в руке держал огромный букет незабудок. Тех самых, невзрачных, на первый взгляд, полевых незабудок, которые она так любила и букеты которых в студенческие годы он часто дарил ей, неизвестно, где и как доставая. Они источали неповторимый аромат луговых трав, а сам факт появления незабудок в больничной палате казался нереальным. «Это тебе, родная. Я люблю тебя», – эти слова Вадим, сам не ожидая от себя, произнес с таким волнением, как будто это было их первое свидание. Наташа взяла букет, вдохнула его запах и неожиданно для себя расплакалась. Вадим прижал её к себе, поцеловал: «Все позади, любимая. Вернее и надежнее тебя у меня никого нет. Прости за все, дурак я был. Никто мне не нужен, кроме вас». Наташа успокоилась, улыбнулась и просто ответила: «Я давно уже простила, иначе бы и не пришла к тебе в больницу».

А потом они говорили и говорили, шутили, смеялись, и было так хорошо, как будто вернулись в далекую юность. Они снова были счастливы. Цветы, оказывается, привез друг. Вадим уж очень просил его найти  именно незабудки, и тот расстарался. А еще Вадим признался: очень боялся, что Наташа может не простить и оставит его после выздоровления. «Ты знаешь, – начал он свою исповедь, – я сейчас тебе во многом могу признаться. Та, другая, как будто бы околдовала меня: стало все безразлично, ноги сами шли к ней, о вас забывал, ничего не надо было. А однажды вдруг нечаянно услышал, как бабы судачат: «Вон, наша-то ведьма опять какого-то городского приворожила. И что они в ней находят?» У меня как будто глаза открылись: а может, и в самом деле приворожила?  Что я делаю, я не люблю её, у меня семья. А тут – авария…» Вадим как-то виновато посмотрел на неё. Казалось, он еще не мог  поверить, что прощен. Наташа успокаивающе произнесла: «Мы  тебя очень ждем, сынишка так соскучился по тебе. И спасибо тебе за эти цветы. Я так рада, что ты всё помнишь…»

А на столике рядом скромно стоял букет полевых незабудок. Казалось, их голубые лепестки тоже  радуются вернувшемуся в дом счастью…

                      Татьяна  Алексеева.